1.

Как долго длится ночь?
                Ответа нет.
Во мгле веков слепое время кружит,
Неведом путь, дорога неизвестна.
И у подножья гор такая тьма,
Словно в глазницах мёртвого ракшаса,
И груды облаков закрыли небо,
И чернота в пещерах и лощинах,
Как будто ночь разорвана на части.
На горизонте огненное буйство.
Быть может, это око злой планеты?
Иль голода предвечного язык?
Кругом предметы — словно бред тифозный,
Зарывшиеся в пыль остатки жизни:
То мощная разрушенная арка,
То мост забытый над рекой безводной,
Алтарь в змеиных норах, храм без бога
И лестница, что в пустоту ведёт.
Вдруг в воздухе раздался грозный гул.
То ль рёв воды, брега ущелья рвущей?
Иль мантра к Шиве, что шадхок[1] бормочет,
В бездумной пляске бешено кружась?
Иль гибнет лес, охваченный пожаром?
И в этом рёве тайный ручеёк
Неясные сквозь шум проносит звуки;
И он — поток той лавы, что вулканом
Извергнута; в нём низкая молва,
И шёпот зависти, и резкий смех.
А люди там — истории листки,
                Снуют туда-сюда.
От факельного света и от тени
Татуировка ужаса на лицах.
Вдруг, беспричинным схвачен подозреньем,
Безумец бьёт соседа своего;
И тут и там уже бушует ссора,
И женщина какая-то рыдает
И шепчет: «Наш несчастный сын погиб».
И, в сладострастье утонув, другая
Бормочет: «Всё на этом свете — вздор».
2.

Сидит недвижно на вершине горной
В безмолвье белом тот, кто предан богу.
Взгляд зоркий в небе ищет света луч.
Чернеют тучи, филины кричат,
Но он вещает: «Не пугайтесь, братья,
И помните, что человек велик».
А те — лишь силе изначальной верят
И праведность зовут самообманом.
И, получив удар, кричат: «Где брат наш?
И слышится в ответ: «С тобою рядом».
Во тьме не видят. Спорят: «Эта речь —
Одно притворство, чтоб себя утешить.
И человек бороться будет вечно
За право обладать пустым виденьем
В усеянной колючками пустыне».
3.

                      Светлеет небо.
Звезда рассвета на востоке блещет,
Земля вздохнула вздохом облегченья,
Листва лесов волнами заходила,
На ветках птицы сладостно запели.
И предводитель рек: «Настало время!»
                      Какое время?
                      Время выступать,
Движения, паломничества время.
И вот сидят и думают они.
Смысл слов его для них остался тёмен,
По-своему его постигнул каждый.
Коснулось утро глубины земной,
И корни бытия пришли в движенье.
Откуда-то донесся слабый голос,
И на ухо он людям стал шептать:
«Пришла пора пуститься в путь — к успеху!»
И это слово в горле у толпы
Движенье обрело в порыве мощном;
Мужчины к небу обратили взор,
Ладони у чела сложили жёны,
Обрадовались, засмеялись дети.
Украсил луч сандаловым узором
Чело ведущего, и все вскричали:
«О брат наш, почитаем мы тебя!»
4.

Паломники сходились отовсюду —
Чрез горы, море, по степям бескрайним;
Из той страны, где Нил, и той, где Ганга;
С Тибета — плоскогорья ледяного,
Из сдавленных стенами городов,
Путь прорубая сквозь леса густые.
Тот — на коне был, на слоне — другой,
Кто — в колеснице под роскошным стягом.
Жрецы читали разные молитвы,
Прошёл раджа с вооружённой свитой
Под неумолчный гулкий гром литавр,
Монах буддийский в рубище явился,
Пришли, сияя золотом, вельможи,
И, оттолкнув учителя проворно,
Явился лёгким шагом ученик.
А женщин сколько — дев и матерей,
На блюдах их сандал, питьё в кувшинах.
Блудницы там, их голоса крикливы,
Наряды поражают пестротой.
Идут, идут хромые и слепые
И те святоши, что святым торгуют
И бога на базаре продают.
Успех — вот их кумир! Их речь темна.
В великом имени запрятав алчность,
Оправдывают речь ценой огромной.
Грабёж бесстыдный, жадность тел нечистых
Заманивают мнимым раем всех.
5.

Путь беспощадный камнями усеян.
Но предводитель шёл, за ним другие.
Старик и мальчик; и сосущий землю,
И тот, кто за бесценок пашет землю.
Изранил кто-то ноги и устал;
Другой разгневан; кто-то весь в сомненьях
Считают каждый шаг. Когда ж конец?
Но предводитель только песнь поёт.
Их брови хмуры, нет пути назад.
Движенье человеческого кома
И тень надежды их влекут вперёд.
Спят мало и почти не отдыхают,
Друг друга обогнать они хотят,
Боится каждый оказаться лишним.
А день идет за днём.
Даль уступает место новой дали.
Неведомое тайным знаком манит.
И всё суровей выраженья лиц.
И всё грознее, всё сильней упрёки.
6.

                      Настала ночь.
Постлали все циновки у баньяна.
Погас светильник от порыва ветра.
Густы потемки — непрогляден сон.
И вдруг один в толпе людей встаёт,
На вожака указывает пальцем
И говорит: «Ты, лжец, нас обманул!»
Упрёк, из уст в уста перелетая,
Сгущался. Брань мужчин, проклятья жен
Гремели, а один из смельчаков
Ударил вожака с огромной силой
(Лицо его скрывалось в темноте).
И все они вставали, чтоб ударить.
К земле припала жизнь, утратив тело.
Оцепенела ночь — тиха, безмолвна.
Источник где-то близко рокотал,
И в воздухе жил нежный дух жасмина.
7.

Наполнил души путников испуг.
Рыдают жены. Им кричат: «Молчите!»
Залаявшего пса огладил хлыст,
И смолкнул лай.
Ночь тянется, не хочет уходить,
И спор о преступленье всё острее.
Кто говорит, кто плачет, кто орёт.
Уже кинжал готов покинуть ножны,
Но в это время тьма небес ослабла.
Заря, светлея, разлилась по небу,
Паломники внезапно замолчали.
Как пальцем указательным, коснулся
Луч солнечный кровавого чела,
И во весь голос зарыдали жены,
Ладонями мужья закрыли лица.
И кто-то убежать хотел, но тщетно —
Цепь преступленья связывала с жертвой.
Слышны вопросы: «Кто нам путь укажет?»
И старец из страны восточной молвил:
«Тот и укажет путь, кого убили».
Все головы понуро опустились.
И старец снова рек: «Его отвергли,
В сомнении и гневе погубили,
Теперь его в любви мы возродим.
Он смертью возродился в нашей жизни.
Он — величайший, победивший смерть!»
Тогда все встали и запели хором:
«Хвала тебе, о победивший смерть!»
8.

И юноши вдруг стали старших звать:
«Отправимся же в путь — к любви и силе!»
И много тысяч голосов вскричало:
«Мир этот завоюем и иной».
Уже не цель ведёт их, а порыв.
Движенье общей воли смерть осилит.
Сомнений нет, пред ними ясный путь.
И нет уже усталости в ногах.
Душа убитого внутри их и вокруг:
Ведь он победу одержал над смертью,
Перешагнув уже границу жизни.
Идут полями, где посев окончен,
И вдоль хранилищ, где лежит зерно.
Идут по той земле неплодородной,
Где ждут их те, что худы, как скелеты.
Идут по многолюдным городам.
Идут они по местности пустынной,
Где прошлое в своей померкло славе.
Мимо домов — разрушенных, несчастных,
Что, кажется, глумятся над жильцами.
Влачится время жгучего бойшакха.
Под вечер вызывают звездочёта:
«Не арка ли вон там надежды нашей?»
«Нет, то закат окрасил облака».
И юный голос раздается: «Братья,
Сквозь ночь должны мы пробиваться к свету!»
                          Они идут во тьме.
Дорога словно помогает им.
Пыль направляет их, ступней касаясь.
Безмолвно звёзды говорят: «Идите!»
И слышен глас убитого: «Не медлить!»
9.

В лесной листве, забрызганной росой,
Заря лучами первыми сверкнула.
И звездочёт промолвил: «Мы пришли».
До горизонта с двух сторон дороги
Шевелятся колосья в мягком ветре —
Ответ земли небесному посланью.
Из горного села в село у речки
Поток людей струится, как обычно.
Гончарный круг вращается, гремя.
Несёт дрова на рынок дровосек.
Пастух на поле выгоняет стадо.
К реке кувшины девушки приносят.
Но где оплот раджи? Где рудники?
Где книги мантр, в которых смерть и мука?
Учёный молвил: «В знаках нет ошибки,
Сюда вели и здесь остановились».
Так он сказал и голову склонил
И к роднику затем сошёл с дороги.
Вода из родника течёт, как свет,
Как утра песнь, в которой смех и слёзы.
И хижина невдалеке, меж пальм,
Окружена недвижностью, стоит.
Поэт к порогу с берегов нездешних
Пришел и просит: «Мать, открой мне дверь!»
10.

Луч солнца тронул запертую дверь.
И люди все почуяли в себе
Слова рожденья: «Мать, открой мне дверь!»
                      И дверь открылась.

Мать на траве сидит, в руках — младенец,
Словно в руках зари — звезда рассвета.
Коснулось солнце головы младенца.
Коснулся струн поэт и песнь запел:
«Да славится родившийся, бессмертный».
Все слышавшие стали на колени:
Раджа и нищий, праведник и грешник,
Глупец и мудрый. И провозгласили:
«Да славится родившийся, бессмертный!»

Месяц выплыл за овины,
Звёзды вышли на поля,
Оголили рощи спины,
Вновь грустит моя земля.

Но в тоске своей печальной,
До чего же хороша!
Под берёзою венчальной,
Песнь поёт моя душа.

Ворон чёрный Русь хоронит,
Колокольни за избой,
Их могильный шелест звонит,
Заглушась степной гульбой.

Хаты низкие в затоне,
И белесые,как цвет,
Чище туч на небосклоне,
Ничего живого нет.

Я люблю свою долину,
Каждый вешний её звук,
И не стынущую глину,
И ветвей древесных стук.

Дорога мне хижин хилость,
Месяц в небе голубой,
Ах,скажи ты мне на милость,
Русь сравню ли я с тобой?

Нет.Сравню я вас едва ли,
К вам есть разная тоска,
Я влюбился в эти дали,
И желчь вязкую песка.

Я влюбился без границы,
В Каждый высохший дубок,
В то,как трели сыпят птицы,
На родной мой уголок.

И цветы моей избушки,
Не увянут никогда,
Гой вы,хижины-старушки,
Гой ты,зелень-лебеда!

Вышел месяц из тумана,
Было холодно и рано,
Было пасмурно и сыро,
Не оплачена квартира,
Не накормлена собака,
Не отглажена рубаха,
Брюки полные заплат,
Кошка полная котят,
Голова от дум больная,
Борода совсем седая,
И брюзжащая соседка,
И невкусная таблетка,
И в карманах ничего,
И погода не того…

Я подался бы в Хароны,
Да жива моя Матрёна,
Мне Матрёна говорит:
«У тебя усталый вид,
Ох, ты горюшко родное,
Оле ты моё Лукое,
Подлатаем старый зонт –
Будет всё наоборот».

На дворе опять не сыро,
И оплачена квартира,
И накормлена собака,
И отглажена рубаха,
Ночью кошка окотилась,
В туче солнышко пробилось,
И в карманах кой чего,
И соседка ничего.
Я Матрёне говорю:
«Как же я тебя люблю!
Вот увидишь, к январю
Новый зонт себе куплю!»

В общем, очень хорошо,
Что в Хароны не пошёл.

В творчестве мы обычно прославляем или освящаем действие, событие, факт, чего-либо, кого-либо. Творчество тесно связано с историческими моментами. Творчество или далеко уходит в прошлое и там берет свое начало или просто плавает на поверхности, символизирует сегодняшний момент или день, или настроение. Но никогда творчество не будет иметь самостоятельную, независимую основу. Творчество — это лишь вновь созданные этажи моментов, но фундамент  состоит из прошлого...

Человек применяя творческий импульс тесно связан с историей своего этно культурного начала.
Если в творчестве  стираются границы исторических сюжетов, если в творчестве начинается безвременье, без сюжетность, можно сказать – безродность, если этно культурная религиозная концепция не только уходит на задний план, а   по сути умышленно уничтожается, ибо так удобно, так подходит, то надо задать вопрос – в каком моменте творчества мы находимся? О чем это творчество? И что нам говорит такое творчество, куда и к чему призывает? На что обратить внимание? Или вообще не обращать внимание ни на что? Ни на кого?

Но самый главный момент в творчестве: Сюжетность - знак культурной вменяемости.
Так же к вменяемости можно применить Адекватность (математика) но  и к Творчеству это тоже можно применить - это когда Адекватность имеет  соответствие: предметов, событий, и пр. имеют совпадение предметов, места, событий или совпадение каких-либо параметров во времени, событий, сюжетов и пр.
Но также в творчестве важный момент с Сюжетностью –это Художественная Концепция – Конкретная идейно-эстетическая направленность как отдельного произведения, так и творчества художника в целом.

Без этих двух основополагающих принципов и правил творчество становиться опасным, стирание исторических границ, искажение моментов, мысли, сюжета и пр. без этих двух основ творчество становиться опасным, для молодого  развивающегося ума.

Стихи Роберта Рождественского. О чем они? Что хотел донести людям поэт? Какую память пробудить или не дать ей угаснуть? К чему призывал или просто пытался напомнить кто мы? Все творчество Роберта Рождественского это исторический факт! Сюжетность и Литературно-Художественная Концепция  дает понять читателю, что в этом творчестве нет безвременье, границы четко существуют  и имеют незыблемость исторических сюжетов.
Прочтите стихи Роберта Рождественского заново,  прочите с понимание  не исключая сюжет, смысл и концепцию.
Великий Поэт и его великие произведения. Это наш поэт он современник. Но не смотря на это  стихи его до сих пор являются оберегом для целой нации.

P.S. Ирония в стихотворении. Что такое ироническая гримаса или ухмылка? Когда слово с иронической небрежностью чтец пытается донести до слушателя  что? Какой стих мы будем считать с налетом иронии грустной, или веселой? Или это ирония сарказма?  Небрежность иронического характера? В каких случаях (отрезке стихотворения)  чтец может применить иронию, граничащую с небрежностью? Используя иронию там где ее нет, можно подумать что чтец хочет меня переубедить и разубедить и даже имеет цель  посягательств на мировоззрение и фундаментальные ценности слушателя. Ирония, там где ее нет, является инструментом переубеждения.  Как бы сказали древние философы " Все, - тлен! Ни чего не надо. Ни к чему не стремись".
Много ли иронии в творчестве Роберта Рождественского? Что такое ирония? Ирония -это юмор, юмор грустный, юмор веселый можно сказать "Сквозь смех и слезы и любовь"

Жанр Сатирический, юмористический. Стихотворение, поэма, и пр. лит. про-ния Стихи Роберта Рождественского к какому жанру относятся? Может ли быть ирония там где ее нет?

2021-01-06 16:11:16